Сон приснился год назад. Он был не очень продолжительный, но содержательный, и запомнила я его во всех подробностях. В слегка отредактированном виде получилась маленькая повесть. Если кто-нибудь дочитает до конца буду ОЧЕНЬ благодарна...
Глава нулевая.
Итак.
Сколько раз нужно произнести про себя слово “Встань!”, чтобы подняться на ноги?
...Смотреть на восток в ожидании Солнца... Сохранить капли во фляге до той поры, когда Желтая смерть подберется и обнимет крепче, чем собственная кожа... эти правила нужно соблюдать, чтобы жить.
Нужно встать и пойти до восхода, чтобы не обидеть Солнце, чтобы встретить его лик гордо и с благодарностью.
Выше голову, Хельга, тебе нечего брать с собой и не с кем прощаться, тебе некого оставлять здесь, в чужой земле. Иди, и может, пройдя миллион шагов, тысячу земель и сотню времен, ты однажды поймешь, что твой путь окончен.
Глава первая.
Зеленый
Вечные леса. Деревья в этих лесах не умирают, но и не дают плодов - им нужны силы, чтобы жить вечно.
Хельга остановилась и посмотрела вверх; тень леса скрыла ее полностью. Здесь нет звуков, кроме Вечной песни леса, здесь никто не живет: лишь деревья ведут нескончаемый разговор.
- Вы так устали жить, почему никто из вас не умрет? - спросила Хельга, и от звука ее голоса разбилась тишина.
- Ты слишком молода, чтобы знать о Смерти то, что знаем мы, - был ответ. - Она прекрасна, но она есть самое страшное, как бывает с самым желанным. Тем Кто Стоит этот дар недоступен. Но лишь после того, как Смерть одарит нас, наша жизнь будет продолжена в потомстве. Так говорят наши старейшины. Ты же легко найдешь Смерть.
Нехитрый узор Вечной песни вновь начал оплетать лес своей паутиной.
- Прощайте, Те Кто Стоит, - прошептала Хельга, - что вам пожелать?
- Пожелай нам чуда, - прошептали в ответ могучие деревья.
- Желаю вам его дождаться.
Хельга шла, опустив голову, слушая песню леса. Нужно торопиться, чтобы успеть до заката выйти из этого тягучего покоя. “Как странно не слышать звуков, не чувствовать запахов, не видеть ничего, кроме изумрудной зелени крон. Движения нет, нет даже ветра”.
Самые высокие деревья способны увидеть Солнце; они передают легенды о его чудесном свете, о его обжигающих лучах тем, кто видит лишь ветви и листья, и землю. К Вечной песне добавляется новый куплет. Жизнь продолжается. Продолжается борьба.
- Тебе нужно идти быстрее, Хельга, по твоим следам идет кто-то недобрый. Он ищет тебя, он чувствует тебя, ему нужен твой (голос?)... Голос... голос...
- Помогите мне, я должна идти дальше, я должна выйти! Задержите его!!
- Мы не хотим вмешиваться в твой Путь. Ты не наша жизнь.
Теперь уже и сама Хельга услышала тяжелый звенящий звук, знакомый с начала Пути, запах, который заставлял бежать и молчать.
- Помочь... мы не хотим помогать ее глазам... мы не можем... мы стоим не для этого... Наше чудо еще придет...
Внезапно лес расступился перед Хельгой и сомкнулся сразу позади нее, а она, не заметив, бежала и бежала, видя перед собой лишь мысль, и от этого бежала еще быстрее. Где-то далеко позади росла злоба, но Хельга не слышала как боролись между собой два крика: бешеный крик Злобы и крик потревоженного леса.
Открывшаяся равнина резала глаза аквамариновой синевой. Сердце кричало, готовое разорваться, ноги молили о пощаде, Хельга остановилась, закрывая глаза руками. “Они помогли”. Постепенно ее мир стал наполняться звуками, голубыми звуками, и запахами всех тонов синего. Запах страха заставил ее оглянуться туда, откуда она бежала, сбив ноги в кровь. “Голову вниз, колени, земля, слезы, слезы - нет слез”. Хриплый крик - молчи! Не смотри - молчи, не смотри!
Там, откуда бежала Хельга, там, где ей подарили спасение, полыхал пожар. Дым и пламя сплетались в уродливом голодном танце, пожирая зелень и мощь. Лес путался в грязно-красном плаще боли и корчились могучие деревья, которые не могли убежать и потому принимали боль стоя, как подобает исполину.
- Я вернусь. Сейчас я должна идти дальше, но я вернусь, чтобы просить прощения у серого пепла.
Хельга открыла сухие глаза, в голове стучали чувства. Береги их, они еще понадобятся.
Глава вторая.
Синий
Тело просило отдыха и еды. Капли во фляге дразнили переливами. Травы. Яд? Нет, голубые травы съедобны. Сизые ягоды на кустах налиты живыми соками. В трех шагах дышит прохладной лазурью тихая река. Спокойно. Покойно. Нужно поесть и отдохнуть. В голове улеглись мысли и осталось одно слово “дождь”. Дождь? Что такое “дождь”? Это еда? Это сон?
Хельга собирала ягоды; отягощенные ветки доверчиво подставляли свои плоды, сок брызгал на одежду, руки, губы бирюзовыми каплями. Травы ласково оплели израненные ноги, и боль ушла вместе с голодом. Речка тихо звала к себе, вода была прохладной на столько, чтобы снять усталость и спокойной на столько, чтобы забыть обо всем.
- Кто ты? - спросил серебряный голосок.-
-Я - Хельга, из рода Гранов.
-Нет, кто ТЫ?
- Боюсь, я не могу сейчас ответить на этот вопрос. Каждый день я меняю дом, кров, каждый день рождаюсь новая я.
- Хорошо. Но сейчас, кем бы ты ни родилась в начале этого дня, ты устала и вам нужен отдых.
- Нам? Здесь есть кто-то еще?
- Здесь были похожие на тебя, но давно. И сюда они больше не придут. А я говорю о твоем теле, духе, мыслях, о твоем голосе. Ты можешь выбрать любое место для отдыха.
Голос... голос... Твой голос...
Сон кончился намного раньше, чем хотелось бы. Хельга встала со своего временного ложа. “Дождь...”
- У тебя есть дождь? - спросила Хельга у синего неба.
- Я им живу, - ответила лазурная река.
- Он - наша жизнь, - ответили бирюзовые ягоды на кустах, - ты встретишься с ним. В другое время, когда он станет твоей жизнью.
- Мне нужно идти дальше. Что вам пожелать? - Хельге было грустно, голос ее дрожал, пальцы рук беспокойно переплетались, в уголке глаза показалась светло-голубая звездочка-слеза.
- Береги свои слезы, девочка, они тебе еще пригодятся. Пожелай нам лунного света. Пожелай нам услышать песню ночи.
- Прощай, лазурная долина, желаю тебе песен, желаю тебе сияния Селены. Я обязательно вернусь!
- Не надо. Не сковывай себя обещаниями. Но мы не забудем твой голос. Прощай.
Как называется то чувство, которое рождается где-то между сердцем и душой, которое то скребет, то сладко шепчет, то перебирается в глаза и стелет там свое невесомое покрывало и не может найти себе место? Это может быть страх, это может быть сон, а может, это весна стоит на пороге и робко стучится в душу. Нужно бояться его? Нет, потому что это придет и уйдет, оставив лишь белую пыль.
Глава третья.
Белый.
Хельга шла, стараясь беречь силы, потому что еще не устала, но давно уже перестала верить в то, что если хорошо сейчас, то будет хорошо всегда. Во что она верила? Во что может верить человек, если ему едва минуло восемнадцать, да к тому же он женщина? И цель была. И был путь. Был ли конец пути? - была надежда.
“Откуда я знаю дорогу?” - вопрос, не требующий ответа. “Меня ведет сердце? Или разум?”
Скоро совсем стемнеет. Пора подумать о ночлеге. Круг - кольцо: сон, еда, дорога.
Глаза закрывались. Хельга почти спала на ходу. Внезапно сон исчез, исчезла даже усталость, сердце бешено застучало: “Мертв! Мертв! Мертв!”
Кому-то уже не помочь. Кто-то ушел навсегда.
- Кто? Кто это? Великий Гран, кто это?
Даже если не боишься смерти и знаешь, что она так или иначе придет за каждым, все равно тяжело терять друзей, и к этому нельзя привыкнуть, даже если теряешь их на войне.
Погиб маленький друг, который остался ждать лета и солнца в родных краях. Погиб тяжело и бесполезно, и рядом не было никого, кому полагается сказать последнее “Прощай!”. Тело, не умеющее летать, ощутило прекрасное чувство полета, раскинув несуществующие крылья лишь на несколько секунд, и душа, упоенная песней ветра, успокоилась навсегда.
“Прощай, маленький герой. Пусть ты получишь все, к чему стремился. Возможно, мы встретимся. Возможно, скоро”.
Белый снег вокруг походил на огромную пушистую подушку, его траурный цвет не давал упасть слезам.
“Хорошо, что снег такой теплый и ласковый. Здесь хорошо. Мягко и сладко”.
Но сон так и не пришел, потому что воспоминания не давали дороги отдыху.
“Почему так странно получается: я вспоминала о нем в последний раз лишь в начале пути, а когда поняла, что больше не увижу его, его глаз, не услышу, как он поет по ночам, не могу смириться. Я очень многое потеряла и теперь жалею об этом. Ведь это было и частью меня, я тоже умерла в его сердце. Моя маленькая часть осталась там, где он стоял, готовясь к самому главному испытанию в своей жизни”.
Хельга брела между домами, в темноте теплый снег мягко окутывал плечи. У одного из домов она остановилась. Здесь пахло новой жизнью. “Странно, вроде бы все здесь должны радоваться, а кто-то ненавидит”.
Из окна на первом этаже послышались приглушенные голоса:
- Если он прикоснется к моей груди - умру я!
“Кто-то ненавидит врагов. А здесь ненавидят собственного ребенка”. Хельга подошла поближе и заглянула в дом. Стены были белыми и двери были белыми, пахло чистотой и лекарствами. В углу комнаты стояли странные существа: невысокого роста, тело было покрыто светло-серой шерстью, на животе сиял синим камушком треугольный глаз. У одного существа из глаза текла слеза. Посередине комнаты стояла корзина, в которой тихо спал, свернувшись пушистым комочком, тот самый, почти брошенный малыш.
- Ты не можешь бросить его. Подумай, Семья не простит.
- Я не хочу его. Я не виновата, что в этом году мне было поручено рожать. Я боюсь его, не хочу даже его видеть!
- Ханга, девочка моя, успокойся. Так бывает. Он слишком тяжело дался тебе. Боль пройдет и ты полюбишь его. Поверь. И хоть я являюсь всего лишь четвертым его отцом, я смогу полюбить его. Я люблю тебя.
- Нет, только не я! Ведь ты же знаешь, как только кончится молоко, я умру. Я еще ни разу не видела солнца! Я так молода...
- Я понял. И не хочу потерять тебя. Но ты понимаешь, что нам придется убить его?
Хельга перевела взгляд на корзину – там зашевелился малыш. Он перевернулся на бочок и тихо заскулил.
- Ты видишь? Он хочет есть!
- Нет, ему еще рано. Ведь есть он должен на третий снег после рождения. Мы просто разбудили его своим разговором. Существо побольше подошло к корзинке и что-то засвистело тихонечко. Малыш приоткрыл синий глазик и присвистнул в ответ. Потом он свернулся в пушистый комочек и снова уснул.
- Ты сможешь сделать это? – спросило существо побольше, - подумай, Семья не простит.
Существо поменьше лишь тоскливо посмотрело в его сторону, - Я все равно не успею полюбить его.
Хельга постучала в окно. На подоконник упал белый комочек снега.
- Ведь вы не убьете его, правда?
- Но мы не можем полюбить его, Странное Существо. Мы слишком любим друг друга, чтобы потерять свою жизнь. Ханга была выбрана Матерью Великого Сына. Когда она перестанет кормить грудью, она умрет. А мне незачем жить без Ханги. И хоть я всего лишь четвертый отец, я мог бы стать единственным ее мужем, если бы ребенок умер. Матери у нас не могут быть женами.
- Я беру его с собой, - Хельга услышала свой голос чуть позже, чем произнесла слова, - Я забираю его, - сказала она уже твердо.
- Тогда он умрет у тебя на руках от голода, Великодушное Странное Существо.
- Я знаю место, где его смогут накормить. Там живут похожие на вас. Ведь малышу всего один снег? Я постараюсь успеть.
- Если этот малыш будет жить, о Бесстрашное Великодушное Странное Существо, он вырастет законным правителем нашего Белого.
- Он вернется сюда лишь в том случае, если посчитает нужным вернуться. И не думайте, что я буду скрывать от него то, как он родился. Возможно, со смертью вашего нынешнего правителя кончится его царственный род, потому что я бы не вернулась сюда никогда.
- Не мы устанавливаем здесь порядки, но этот малыш все равно погиб бы в более зрелом возрасте. Слишком много родов хотели бы занять трон правителя. Поверь, мы благодарны и рады, что ты унесешь его с собой. Он здесь не нужен никому.
- Прощайте. Я не буду желать вам ничего, кроме раскаяния.
- Прощай, Прекрасное Великодушное Странное Существо. Не вспоминай о нас.
“Вот уж вас я буду вспоминать каждый раз, когда придется убивать”, - подумала Хельга, пытаясь справиться с контрастом чувств, которые заполнили ее всю, и рвались наружу. Корзинка мерно покачивалась в такт шагам, в ней посапывала новая жизнь.
“Я знаю, куда нам с тобой идти. Правда, это не в ту сторону, куда нужно мне, но теперь это неважно. Идем на юг, я знаю, что там живут такие же, как ты. Надо успеть. Я буду звать тебя Норд. Когда ты подрастешь, сможешь выбрать себе имя сам”.
Когда ты преодолеваешь путь один, ты рассчитываешь только на себя и отвечаешь тоже только за себя. Никто не осудит, если ты испугаешься и побежишь от опасности. И никого не придется оставлять в этой опасности, потому что вы идете на равных, хотя, возможно, и пути у вас равные и разные. Когда ты идешь и несешь кого-то маленького и слабого, ты в ответе за него, но, прежде всего, за свою безопасность, в таких случаях необходимы предусмотрительность и осторожность; приходится избегать сомнительных мест и знакомств, и люди, которые при других обстоятельствах могли бы стать друзьями, воспринимаются, прежде всего, как потенциальные враги.
Между тем, первый снег малыша подходил к концу. Оставалось всего два снега и тысячи шагов, которые должны были привести туда, где малыш получит возможность стать взрослым. Спать не придется. Это значит, что не придется искать подходящее место для ночлега. Хоть в этом повезло. Нужно спешить. Потому что потом нужно продолжить свой путь.
Глава четвертая.
Желтый
Светало. Еще немного и встанет солнце. Хельга пробовала спать на ходу – удалось немного подремать. Малыш беспокойно заворочался и, проснувшись, заскулил.
Что, Норд, ты тоже устал? Давай, милый, отдохнем.
“Только не садись, иди дальше, иди дальше”, - звенело в голове, но сил больше не было, ноги отказались слушать разум.
Хельга присела прямо на землю и заглянула в корзину. Белоснежный малыш смотрел на нее своим прекрасным синим глазом в пушистых светло-серых ресницах и тихонько скулил.
- Норд, ты должен спать и набираться сил. Я не знаю тех колыбельных, которые слышал ты, поэтому ты должен постараться уснуть сам.
Малыш заскулил погромче. Хельга протянула руки и вынула клубочек из корзины. Клубочек оказался мокрым.
Через некоторое время Норд мирно спал в своей корзине, а Хельга шла дальше, вперед, на юг, пока ее путь не преградила река. Если бы Хельга шла одна, она, не задумываясь, переплыла бы ее и пошла дальше, но сейчас это было невозможно – нужна лодка. Хельга пошла вдоль берега в надежде встретить рыбаков. Песок под ногами был горячим и каким-то вязким. В двух шагах плескалась река. Ее вода не несла прохлады, она была тоже горячей… и вязкой… Хельга поняла это слишком поздно. Сознание стремительно рвалось куда-то ввысь, тогда как тело также стремительно падало вниз. Сила осталась лишь в руках, которые почти в судороге стиснули корзину уже помимо воли, сами по себе. Сначала кончилось зрение, потом слух, потом крик (голос? Ты все же получил мой голос?), потом кончилось все. Песок засыпал глаза, волосы, рот (Норд, дыши, малыш, дыши мной, дыши за меня…)
Потом стало горячо. “Чувства. Возвращаются. Жива”. Вдох, выдох, еще, - перед глазами – песок; нет, это не песок, это стены, потолок, пол, кто-то стоит чуть в стороне, скрестив руки на груди, кто это? – он ждет.
“Норд, мальчик, ты жив? Почему ты молчишь, Норд, ну поскули, чтобы мне не было так страшно…” Хельга опустила глаза, чтобы увидеть Норда, боясь увидеть просто комочек шерсти. Песчинки, застрявшие в ресницах, мешали смотреть. Малыш лежал в помятой корзинке, его шерстка была припорошена золотым песком. Как и полагается сапру на второй снег жизни – он спал.
- Здравствуй, Хельга.
Голос не звучал, а сыпался, слегка шурша, как песок.
- Зачем ты прерываешь мой путь? Мне нужно идти, и идти быстро. Я иду к старшим сапрам, чтобы отдать им малыша, чтобы они накормили его.
Голос печально усмехнулся:
- Нет больше старших сапров. Они не смогли жить в моих песках – а жаль: мне так нравились эти милые зверюшки.
- Ты убил их? Ты… кто ты?
- Это не так важно, как то, что ты решишь делать дальше. Но, скажу тебе, ты не успеешь вернуться с маленьким уродцем назад – подходит к концу третий снег его жизни. Ты слишком долго знакомила свое подсознание с моими песками. Слишком долго. А за твоим голосом я приду позже. Сейчас не возьму, и не проси!
Желтый человек рассмеялся и рассыпался на мириады золотых песчинок. Все исчезло.
Теперь золотые пески не казались золотыми. Они были похожи на глаза безумной кошки, рассыпавшиеся и растекшиеся до самого горизонта. Медленно, но верно разум заполняла паника.
“Что делать? Он умрет у меня на руках. Я не успею. Куда мне надо успеть ТЕПЕРЬ? Норд, подскажи мне, я люблю тебя, Норд, хоть я и пыталась не полюбить тебя, чтобы не было очень больно расставаться, я лишь обманывала себя. Тебя невозможно не полюбить, ты чист и светел, ты освещаешь путь. Я знаю единственный выход – если ты умрешь, умру и я. Мы пойдем с тобой на юг, туда, куда шли. И будем идти, пока за нами не придут”.
Норд зашевелился, но плакать не стал. Он широко открыл свой лучистый глаз и внимательно посмотрел на Хельгу. Ее взгляд выражал уже не панику, а спокойную решимость. Они двинулись в Путь.
Когда они нашли брод и перешли Желтую реку, стало понятно, что Желтый человек не обманул. Они остались на берегу, песок тихо шуршал, плескалась вода, у Хельги начался сильный жар, тело ломало и крутило, она не могла даже кричать, в голове бешено носилась одна мысль: “Возьми меня, спаси его!” Норд испуганно свистел в корзинке. Ему было страшно и хотелось есть.
Третий снег малыша кончился вместе с болезнью. На утро у Хельги появилось молоко.
Довольный малыш благодарно смотрел на Хельгу. Хельга растерянно смотрела на малыша.
- Надо было спросить у твоих родителей, сколько сапры питаются грудным молоком. По-моему, когда ты станешь постарше, кажется, я должна буду умереть. Но, как бы то ни было, сейчас у меня свой путь. А раз ты питаешься мной, пойдем вместе. Согласен?
Норд ничего не ответил. Он преданно смотрел Хельге в глаза, и от этого взгляда ей стало неловко.
- Малыш, я ничем не заслужила твоей преданности. Но, честно говоря, я рада, что мы пойдем вместе. Мне было бы очень тяжело с тобой расстаться. Ну, нам пора. Пора.
И было что-то странное и красивое в том, как девочка, ставшая взрослой чуть раньше, в истрепанной одежде, идет навстречу лучам восходящего солнца, крепко прижимая к себе корзину с очень дорогим для нее существом, которое так не похоже на нее, но за которое она готова отдать все. Из корзины доносится тихий свист, похожий на песню. Так и пошли они, навстречу солнцу, навстречу Пути, навстречу Цели. С надеждой. Без надежды…
Глава пятая.
Красный
Рассвет и Хельга вошли в край Осени одновременно. Они шли в ногу - тяжелые лапы рассвета и узкие женские ступни оставляли следы на широкой тропе. Внезапно перед Хельгой предстали два странных существа, и Хельга, не смотря на их воинственный настрой невольно залюбовалась красотой их лиц и силой рук, державших оружие так привычно, что стало спокойно: такие не пускают в ход оружие просто так.
- Наши дозорные донесли, что у нас гости. Для лазутчика ты слишком открыто идешь. Ты не воин - у тебя нет оружия. Кому ты служишь? Тебе лучше ответить побыстрее.
- Я - Хельга. Из рода Великого Грана. Он мой отец, - голос дрогнул, - я... Я никому не служу...
- Ты - женщина?
- Я?.. Да...
- Наши женщины не ходят по таким местам. Ты пойдешь с нами, если откажешься - мы понесем тебя силой.
Предложение было заманчивым, но Хельга решила идти сама. Норд тоже решил идти сам и засеменил рядом. Ему не было страшно, его спокойствие передалось и Хельге.
Шли молча. На тропе за ними оставались следы ног, мягких лапок и глубоко вдавленные следы копыт.
Хельгу привели к шатру из листьев и веток. Вокруг чувствовалось присутствие. Перед шатром стоял получеловек, полубог, полуконь.
- Здравствуй, женщина, - (голос. Глубок. Спокоен.), - меня зовут Креодон. Я правитель этого города и предводитель потомков Кронда. Тебе опасно ходить одной: мы ведем войну против маркелов и зондолов. Я предлагаю тебе остаться здесь. Ты будешь жить с нашими женщинами. Мне сказали, что ты шла не одна…
Хельга, уже готовая произнести слова согласия и благодарности, увидела, что Норда нет рядом. (Первые шаги) Взгляд метнулся по сторонам, руки легко откинули усталость и корзину, ноги понесли назад, бордовые листья разлетались из-под ног.
Норд бился на руках красноглазых, свист превратился в хрип, белоснежные лапки пытались царапаться.
В руках Хельги появилось оружие, красные огни вражьих глаз гасли. Через секунду Хельга стояла, держа на руках Норда, который что-то горячо шептал ей в шею. Вокруг лежали тела, покрытые рыжей шерстью, некоторые из них были мертвы. Рядом стояли кронды. Хельга не смутилась под взглядами мужчин.
- Воин! Женщина – воин! Предсказание…
Креодон подошел к Хельге. Красота. Грация. Сила. Глаза Мужчины всегда говорят открыто и честно. Мужская рука, привыкшая сжимать оружие и глотки врагов, нежно и властно легла на женское плечо.
- Ты смелая женщина. Твоя воля сильна и крепок дух. В твоем сердце любовь. Люби меня, и мы поведем за собой гордое племя крондов. Твое тело прекрасно, мысли твои чисты. Ты не похожа на наших женщин и твой приход был предсказан. Я ждал тебя.
Подходили полулюди. Легко подбегали полуженщины, их прекрасные волосы развевались на ветру, они улыбались. То и дело проносился девичий смех. Норд спрыгнул на землю и подошел к детям, больше похожим на молодых жеребят. Он что-то свистнул и жеребята засмеялись в ответ. Вскоре Норд уже скакал верхом на одном из них, что- то насвистывая, остальные весело бежали вслед.
А Креодон все смотрел Хельге в глаза, и не было сил отвести взгляд, а рука его все лежала на ее плече, и удержать чувства стало уже невозможно. Вот их стало столько, что глаза застелила пелена, сознание затуманилось, исчезли ноги.
Как хорошо падать, зная, что тебя поддержат сильные руки, и их силы хватит не только на то, чтобы не упасть.
Полубог бережно поднял Хельгу. Дрогнуло сердце бесстрашного воина. Холодный разум затопила бурная река невыразимой нежности…
- Креодон, к тебе ведут троих пленных зондолов. Четвертого довести не удалось.
- Ведите их в Город. Умойте и накормите их.
Тень удивления промелькнула в глазах верных крондов. Но вера и преданность сильнее сомнений.
Хельга пришла в себя. Пахло травами, на нее смотрели женщины прекрасного народа. Одна склонилась над Хельгой и улыбнулась.
- Ты умеешь творить чудеса. Мы ждали тебя.
Вставай и сияй!
- Где Норд?
Маленькая тень отделилась от стены.
- Мама… Мама! Мама!
- Малыш…
Пушистый комочек метнулся к Хельге и прижался к ее груди.
- Малыш, ты хочешь есть?
- Мы накормили его, он сыт и поспал.
- Он ел вашу пищу?
- Не волнуйся, у него хороший аппетит, он прекрасный малыш, его полюбили наши дети. Он, правда, немного неуклюж, но он еще слишком мал. А ваши дети всегда так не похожи на своих родителей?
Хельга промолчала. “Мама… Ты назвал меня мамой, Норд, ты назвал меня мамой…”
В дверь заглянули веселые детские лица, но дети не решились войти и терпеливо ждали, пока на них обратят внимание. От цокота копыт в комнате стало шумно.
- Что вы хотите? – спросила женщина – конь.
- Мы пришли за Нордом. Он умеет придумывать веселье!
- Иди, малыш, играй.
Норд взглянул на Хельгу, его взгляд лучился.
- Мама!.. – он спрыгнул вниз и с веселым свистом покатился из комнаты. Жеребята рванули вслед, долину осветил детский смех.
- Креодон велел проводить тебя в свой шатер, когда ты очнешься – пойдем.
“Креодон…” Тело помнило прикосновение мужских рук.
В шатер Хельга вошла одна. Воины отступили перед ней, преклонив в знак уважения оружие.
Креодон внимательно слушал старшего из троих захваченных зондолов, его брови сошлись на переносице, глаза светились грозой. Зондол объяснял что-то, постоянно сбиваясь и путаясь. Властное движение руки остановило речь без начала и конца.
-Достаточно. Я буду говорить. Пленники принесли добрую весть. Род маркелов пал. Их предводитель убит его же людьми. Высокий зондолов предлагает объединить силы для обороны наших земель от Желтого легиона. В знак нашего согласия и примирения мы должны вывести наших воинов… ваших сыновей… моих братьев… из долины Судьбы. Я считаю, что это не ловушка. Я обращаюсь к вам, вольный народ, мои верные друзья, что мы ответим Высокому? Если мы ответим согласием – кончится война. Зондолы не станут нам друзьями, но их армия сильна, и они будут надежными союзниками. Легион Желтого намного превосходит нас по числу и желанию убивать. Каково же будет решение?
Как прекрасен и велик был в тот миг юный Бог. Волосы рассыпались по плечам, готовым сдвинуть горы, воплощение красоты, воли и мощи. Хельга слушала и понимала слова. Креодон не убеждал, он говорил и верил в то, что говорил. Один из крондов вышел вперед и заговорил.
- Креодон, мы – верные твои воины. Ты вел нас в бой, не прячась за спинами. Ты голодал вместе с нами, эта война унесла с собой твоего брата. Мы пойдем за тобой без вопросов, с верой в сердце и с твоим именем на устах. Нас всех изнурила эта война. Приказывай, и мы выполним любой твой приказ. И это должно быть так, и это будет так всегда. Ты решил. Пойдем, встретим наших воинов как героев. Вместе.
Вскоре весь город знал. Женщины начали готовиться к встрече героев, вознося хвалу правителю за то, что вернутся домой их мужчины. Дети резвились на площади, оттуда доносилось то многоголосое ржание, то многоголосый свист. Детям ничего не стоит найти общий язык. Взрослым, с по-детски чистой душой – тоже.
Кронды, которые еще вчера готовились к прощаниям и будущим испытаниям, шли на запад, но без оружия, с улыбками и песнями. Впереди шли Креодон и Хельга. В долине Судьбы к ним навстречу вышли воины Кронда; зондолы – парламентеры, сытые, чистые и удивленные, пошли дальше, их провожали как посланников мира и встречали как героев.
В городе все было готово. Хижины украшали венки из самых красивых цветов, женщины, нарядные и встревоженные, искали среди вернувшихся своих мужей, братьев и сыновей.
Праздник продолжался до заката, и были подняты кубки за вернувшихся героев и за тех, кто навсегда остался в земле, защищая свои дома и свою веру.
Печали не было на том празднике: каждый сделал то, что он должен был сделать.
Когда солнце проводили с почестями до утра, кронды разошлись по домам, счастливые, прекрасные люди, умеющие воевать чуть лучше, чем любить.
Кто провожал любимых на войну, будь то война с маркелами или зондолами, с реальностью или с небытием, поймет слезы счастья в глазах этих женщин.
Хельга заглянула в детскую хижину. Там, на настиле из трав и листьев, спали вповалку будущие полубоги. Там, разметавшись во сне, раскинув лапки на лежащего рядом, спал Норд. “Ты растешь счастливым, Норд. Я знаю, ты хочешь остаться здесь – здесь у тебя появились друзья. Ты вправе делать свой выбор сам. Знай, малыш, я люблю тебя, и моя любовь будет тебе опорой, даже если мы пойдем в разные стороны.”
Одна за другой гасли свечи в окнах, город спал. Розовая ночь была теплой и ласковой. Хельга и Креодон, взявшись за руки, шли по тропе. По сторонам тропы цвели ночные цветы, дополняя розовую ночь розовым запахом. Они подошли к озеру и вошли в воду, оставив одежду на берегу.
Вода омывала прекрасные тела, смывала слова, они читали души друг друга, они были чисты как вода, принявшая их. Маленькие ладошки касались могучей груди, драгоценными камушками блестели брызги на ресницах, волосы сплетались и разлетались светлым облачком и черным крылом диковинной птицы, капли с губ исчезали быстрее, чем появлялись. “Мое сердце открыто и беззащитно – загляни в него, и ты увидишь то, чего я не сказал…” “Загляни в мое сердце…”
Вода была холодной, но сердце любящего мужчины может согреть даже лед. В эту ночь Хельге не было холодно.
В эту ночь легион Желтого вторгся на территорию зондолов и направился к Городу, оставляя за собой песок и смерть.
Глава шестая.
Красно-желтый
Уже к вечеру, когда новость разнеслась по Городу, собирались отряды и уходили знакомыми тропами. Креодон со своим отрядом готовился выйти на заходе солнца.
Основные силы были распределены в окрестностях Города и на дорогах, ведущих к нему. Один за другим уходили отряды, смелые и гордые, с высоко поднятыми головами, глаза горели яростным темным огнем, трепались на ветру длинные волосы и хлестали по лицам тех, кто уходил навсегда. Сердца их были уже там, далеко, в мыслях своих они уже врывались в ненавистные ряды и крушили тех, кто осмелился посягнуть на их счастье. Женщины молча провожали воинов, без слез и слов. Встречи должны быть короткими. Прощания – еще короче.
“Норд, - сказала Хельга, - мне нужно идти. Желтый пришел за мной.”
“Хельга, - сказал Норд, - ты не вернешься. Я вижу будущее.”
“Норд, - сказала Хельга, - у меня нет выбора. Я должна вести их за собой – они верят в меня.”
“Хельга, - сказал Норд, - я остаюсь здесь. Здесь мой дом. Ты – моя мать. Я запомню тебя такой, но знаю, что мы больше не встретимся. Хотя, кто знает…”
“Норд, - сказала Хельга, - из этого похода вернутся немногие. А, может, и никто не вернется. Когда ты станешь правителем Кронда, помни, что Путь – один. Это путь к Счастью. Я не знаю, сколько мне осталось встретить рассветов, но знаю, что ни во что иное я верить уже не буду. Прощай, Норд, прощай, Светлый малыш.”
“Хельга, - сказал Норд, - возьми. Я не знаю, что это, но ты поймешь, когда придет время. Прощай, мама.”
Хельга протянула руку и взяла мешочек из алого шелка. На миг она коснулась пушистой лапки и ощутила тепло родного существа. В последний раз. В следующий миг она шла, не оборачиваясь, туда, где ее ждал Креодон и их отряды, готовые идти в бой, не задавая вопросов, а лишь повторяя священное имя.
Кронды и зондолы сражались рядом, плечом к плечу, отступая шаг за шагом под натиском легиона, оставляя деревья, птичьи гнезда, цветы и пчел, оставляя себя. Желтая волна, как ржавчина, пожирала стену раскаленного металла, медленно, но…
Креодон вел войска с запада, Хельга – с севера. Кронды шли в бой, умирали, живые шли дальше, раненые шли вместе со всеми, а Хельга думала, что так и должно быть и шла вместе с ними, с народом, чья вера стала ей родной, за дело, которое касалось теперь и ее тоже. Ее сын был в Городе, и его надо защищать здесь. А в руках было оружие – в первый и последний раз в жизни – и руки сами знали, что с ним делать.
Креодон, подобно Богу войны, врывался в желтые ряды, его руки несли смерть, глаза высекали искры, враги сыпались на землю, удары их копий были не страшны могучей груди, копыта топтали упавших.
Смерть обтекала Хельгу со всех сторон, падали желтые, оставались лежать красные, Хельга прорывалась вперед и уже не плакала об убитых, и не считала живых.
На пятый день Хельга и Креодон встретились в выжженной долине, усыпанной песком и залитой кровью. Оставшиеся в живых кронды и 7зондолы отдыхали в одном кругу перед костром, затянув длинную печальную песню.
Тело Креодона было изранено: кронды не привыкли надевать доспехи – жар и воля их тел прокладывали путь к победе. И не все раны на его теле затянутся. Хельга же была невредима и освежающе прохладна как тихая речка. Она обняла Креодона, стараясь не причинить ему боль. Она плакала, как будто ее слезы могли поднять мертвых и придать силы живым. Креодон с легкостью поднял ее на руки и медленно побрел от костра. Он что-то говорил, и были ли это слова любви, или слова благодарности, или слова о завтрашнем бое – не важно, ведь они говорили на разных языках. Хельга уснула на руках своего Бога, а он спал, не выпуская ее из рук, боясь проснуться без нее.
Они видели сон. Долина Судьбы была устлана осенними цветами, как в праздник, в стороне стояли люди-кони, Хельга узнала их: Барту, погибший в первый день осады, Лорден и Лардж, братья, закрывшие ее своими щитами и телами только вчера, верный Улис – его не смогли взять в плен живым. Креодон узнал своих верных друзей, которые уже никогда не сядут с ним за праздничный стол, но благодаря которым, быть может, за праздничный стол сядут другие. Под деревом стоял Норд и смотрел на мертвую свиту – подросток, знающий будущее и прошлое, он сложил руки на груди, его окружали молодые кронды, будущие отважные воины, достойные наследники веры своих отцов.
Хельга смотрела в глаза Креодона и видела бесконечную мудрость – тяжелый груз для молодого воина.
- Я принесла зло. Желтый пришел за мной. Я несу зло тебе, твоему народу, своему сыну…
- Хельга, я знаю, что ты меня любишь. Я защищен твоей любовью и от тебя самой. Я люблю тебя и защищаю тебя своей любовью и от себя тоже. И не только. Мы говорим на разных языках, мы думаем по-своему, но мы не можем навредить друг другу, называя одни и те же вещи разными именами. Мой народ счастлив видеть тебя в наших рядах, твой сын займет мое место после моей смерти – это добровольное решение потомков великого Кронда. Мне грех желать в этой жизни чего-то еще: я рожден воином, и раз случилось так – будет так. За мной идут самые смелые и сильные, их сердца преданы мне, а сами они чисты и прекрасны. Ты здесь. Хоть ты и не одна из нас…
- Скоро рассвет. Я докажу верность кровью…
- Я хочу сказать еще кое-что. Тебе пора идти дальше. Я начал ненавидеть рассветы, потому что они напоминают мне о том, что тебя нет рядом. Я любил дождь, но сейчас я не могу даже думать о его прикосновении, потому что он пахнет тобой. Твоя красота мне отрадней звезд над туманами северного края. Я бы справился с самим собой, лекарство – надежда на то, что мы когда-нибудь будем вместе, но это передается моим людям, которые помогали мне выстоять и умирали со мной и за меня. Иди. Мои воины теряют веру в себя и в меня. Иди и знай, что я всегда готов быть рядом, пока глаза мои способны видеть прелесть родного края. Если тебе будет нужно – каждый из нас умрет за тебя. Здесь ты нашла друзей, умеющих быть верными. Ты могла бы заменить меня – мы бы все, как один пошли за тобой, но мы не можем идти, а ты не можешь остаться.
Хельга проснулась одна, солнце было уже высоко. Четверо крондов ждали ее пробуждения.
- Он ушел, Хельга. Мы проводим тебя туда, где нет войны.
- Я знаю, что вы не трусы. И я не побегу. Из Города идет подкрепление, но мы не будем их ждать, чтобы не смутить своими ранами. А наше место – рядом с теми, кто сейчас пытается удержать хотя бы вот эту долину.
Они пошли вслед за гневным солнцем, туда, где шла страшная битва, где были друзья и их друзья и их враги. Вскоре каждый из них сделал то, для чего был рожден.
Бой кончился к вечеру. Желтые затаились до утра. Кронды собирались на поляне, те, кто мог идти, несли раненых.
Хельга сидела у костра и старалась не смотреть на тех, кто приходил. А они все приходили и садились у костра, а Креодона среди них не было. Совсем стемнело, было тихо, только ветки потрескивали в костре, сгорая, они превращались в легкий благоуханный дымок, который вился в воздухе, напоминая своим запахом дом и светлые лица подруг, и озорные глаза детей. Послышался шум, все посмотрели в ту сторону, сердце скакнуло вниз…
Креодон шел сам, хотя с обеих сторон его поддерживали. Лицо, белее чем шерсть Норда, было еще белее в траурном обрамлении спутанных черных волос. Он не пошел к костру. Ему хватило сил встать на колени перед подбежавшей Хельгой и поднять голову. Глаза уже встречали Смерть, но голос был тверд.
- Я ухожу. Сейчас, когда я вижу тебя, я уйду без страха. Нам не выстоять. Лети, Любовь, тебе не место здесь, в царстве Желтой Смерти.
Хельга села рядом, Креодон уже не мог стоять. Кронды и зондолы собрались вокруг. Их губы были крепко сжаты, превозмогая усталость и боль, они, коленопреклоненные, смотрели как умирает их свет, оставляя веру в сердце, нерушимую как песня матери, как детский смех, как благодарный вздох любимой, как… священное имя.
Креодон поднялся на ноги и на мгновение Хельге показалось, что это сон, что сейчас все это окажется страшным, но окончившимся сном, и она увидит живыми друзей, услышит веселые песни, что Креодон как прежде поднимет ее на руки и… но это – миг…
“Лети, Любовь!..”
Бог встречал Смерть стоя.
Хельгу отвели к костру. У нее начался бред. Она несла корзину со спящим Нордом вдоль Желтой реки, приходила в Город, и снова шла вдоль реки, и снова ее встречал Креодон, и его жизни хватило бы на всех… кому она уже не нужна. И снова шла по песку с корзиной в руках.
- Мама, мамочка, помоги. Мне плохо, мамочка! Я не знаю, что делать, когда умирают лучшие… мама, приди ко мне, мне страшно…
Кронды не понимали, что кричала Хельга, и лишь подкладывали ветки в костер и заботливо накрывали ее потеплее.
Мать не может не услышать плач своего ребенка, как бы далеко она не находилась. Она всегда придет по первому зову, даже если ребенок – маленькая глупая девчонка, ищущая свой путь, а она – Владычица Древней Воды, в чьей власти почти все. И она пришла.
Полил дождь. Кронды поднимали головы вверх, подставляя их под крупные капли, которые превращались в единый сильный поток чистой воды. Зондолы пили дождь потрескавшимися губами, в Городе Норд улыбнулся во сне. Дождь шел всю ночь, Желтый легион превращался в грязную кашу и к утру все было кончено. Земли, которые были покрыты Желтым, превратились в непроходимые болота, и самому Желтому пройти через них было бы невозможно, даже если бы он сам не стал болотом.
А еще через час, отважные и сильные, взявшие силу и выносливость от гордых животных и любовь и верность от людей, уставшие и израненные, провожали взглядами уходящую вдаль девочку, коронованную солнцем. Они смотрели ей вслед, пока ее фигуру полностью не скрыло свечение.
Она возвращалась к концу Пути.
Глава последняя.
Сине-Зеленый
Вот я и вернулась.
Везде, куда хватало взгляда, лежал пепел, от него веяло теплом, ветерок смерти играл с пеплом, заводя причудливые струйки серых нитей.
- У тебя новое лицо. А я запомнила твою зеленую красоту и тишину. Твои легенды о Солнце… “твою смерть…”
- Я уходила отсюда одна и вернулась одна. Я могла бы рассказать о том, что я видела, о том, что я узнала и во что поверила, о странном и прекрасном народе, о своем сыне… Но ты должен был узнать это сам. Смогу ли я получить твое прощение? То, что я принесла с собой может разрушить даже то, что осталось.
Алый мешочек обжигал руку. Хельга разжала ладонь и посмотрела на маленькие зерна, светящиеся тихим светом.
- Это жизнь. Верь мне! Это – будущее.
Она ходила, поднимая клубы пепла, пепел заметал в глаза, и Хельга поняла, что глаза нужно закрыть и довериться чему-то высшему. Она бросала зерна и они падали в землю как в воду, туда, куда нужно. Пепел носился в воздухе, скрывая все: и Хельгу, бродящую под ним и похожую на случайный виток ветра, и ее зерна, которые не кончались и не кончались… От усталости терялось сознание, ноги пронзала кинжальная боль, но как бальзам был каждый вздох Леса, который был Лесом, погиб Лесом, который родится… Он принимал каждое зернышко в себя, делал его собой.
А Хельга все ходила, ходила с закрытыми глазами, не чувствуя ни боли, ни усталости, с абсолютной пустотой в голове, с абсолютной любовью в сердце. Звуки переливались в слова, с большим трудом Хельга остановилась, открыла глаза, в ладонях было пусто.
- Ты вернулась. Я не вижу тебя, но я это чувствую. Как жаль, что я не могу тебя увидеть.
- Увидишь. Увидишь все, увидишь свет, споешь свою песню. Сейчас будет хорошо.
Оставался последний шаг. Прощаться не с кем, Хельга.
- Простите меня те, перед кем я виновата, те, кто меня ждал, те, кого ждала я. И прощайте.
Секунда.
В сердце боролись два светлых начала: Огонь и Вода, которые дали ей жизнь. Из груди рвался крик, который не могли выдержать легкие, и они рвались вместе с криком...
Глаза увидели то, что не способны увидеть и рвались вместе с криком...
Разум понял то, что не способен понять и рвался вместе с криком...
Сердце... Маленькое сердце любило так, как не способно любить и рвалось...
Раскинув руки как крылья, подняв лицо вверх, она кричала, видела, понимала и любила целый бесконечный миг. И когда разорвалось время, она обняла всю эту бесконечную пустыню, эту колыбель новой жизни, и когда кончилась жизнь, она стала проливным дождем, бурной рекой, водой, хлынувшей отовсюду, рванувшей из самых недр к заветным зернышкам, которые очнулись ото сна, и их ростки стали пробивать землю, бесконечные потоки смывали с них сон и землю, они тянулись вверх, к дождю, который лил с силой любви, закаляя новорожденные листья. Струи, бившие из-под земли, превращались в стволы и ветви, защищающие хрупкие стебли. Туда, где царили тишина и пепел, неудержимо хлынула весна зеленой волной. Дождь иссяк, замолчали упавшие. Вода расступилась и открылась земля, одетая как в праздник. Сияло солнце и его света и тепла хватало на всех.
И как прекрасна была Новая песня, сплетенная из шелкового шелеста листвы, изумрудного щебета птиц и серебристо-голубых переливов...реки.
Когда на дереве родился первый плод, несущий в себе жизнь для многих других, подобных ему и совсем на него не похожих, в Сад пришла Любовь, ушедшая из Леса. И Смерть перестала быть самым страшным и самым желанным. За руку с Любовью она вошла в Сад. И никто не помнил, что когда-то было что-то вечное. Энергия умерших передавалась нерожденным. И это было Счастьем.
По Саду течет река. Молодая, сильная, капризная девчонка, которая каждое утро разбрасывает повсюду жемчужинки росы, по вечерам застилает все вокруг туманной дымкой. Иногда она выходит из берегов, ее веселые потоки навещают самые отдаленные уголки Сада. После дождя над рекой прогибается радуга, светящаяся странными цветами памяти: зеленый, синий, белый, желтый, красный...
Иногда из реки улетает маленькая быстрая птичка с лучистыми глазами, эти два маленьких озерка чистой души знакомы каждому.
Эта птица улетает далеко, ее дом везде, где ей рады.
- Я вернусь, но ты не жди...
Она не может не улетать, ведь там, где-то далеко, пролегает паутина ее пути, бесконечного и манящего к себе красотами будущего.
Если она возвращается - это значит, что скоро ее мятежное маленькое сердце снова затоскует по звездам. Если она не вернется - значит ее тело и душа нашли покой где-то в другом месте.
Далеко-далеко отсюда.
